на главную
|
стихи 2000-х |
Не бойтесь
смерти. Вы уже мертвы.
И я мертва, коль здесь еще
сутяжу,
Покуда в подмастерьях суеты
Всей
этой лжи разматываю пряжу.
Не бойтесь смерти, это позади.
Рожденья бойтесь,
бойтесь жизни вечной
И варева кипящего в груди,
И
Повара на кухне бесконечной.
2000 г.
*
* *
Смириться с судьбой
однажды,
Пока цела голова,
Погибнуть не
светит дважды
От жадности на слова.
Как страстно бывает слово,
Губительно и темно,
Как дудочка Крысолова
Спасительно ли оно?
День скучен и тих, и темен,
И сужен зрачок у дня.
Но кто там в дверном проеме
Уставился на меня?
Чужие стихи потёмки,
Свои не яснее снов.
Читайте стихи, потомки,
Не будет понятней слов.
Не все в этом мире зряшно,
Пусть даже слова тихи…
Как все же бывает страшно
Чужие читать стихи.
2000 г.
*
* *
Нас не отпустят. Мы еще
нужны
Здесь - городам, деревьям, листопаду,
Горящей тьме, оправленной в ножны,
И этому
родному зоосаду.
Нас не отпустят ни глагол, ни речь,
Нас не
отпустит даже запятая,
Мы здесь нужны, быть может, чтоб
сберечь
То нечто, что останется сгорая.
Нас не отпустит наш нательный крест,
Кресты
кладбищ, их плиты, их ограды,
Мы в них вросли по горло,
весь реестр
Нас держит здесь. И в этом вся награда.
Нас не отдаст другому этот век.
В нас эта почва
въелась как короста.
Чтоб не искал ни зверь, ни человек
Ни стран других, ни неба, ни погоста.
2000 г.
*
* *
То ли вспомнила, то ли
снится -
Гонит ветер листву к ногам,
Не
пойму, что во мне боится
Поклониться чужим богам.
Я иду меж домов и арок
В этот каменный город-сон,
Как он тесен мне, душен, жарок
От звучащих, как
стон, имен.
Его ад мне и чужд, и дорог,
И мучителен мрак
Невы,
И всё снится и снится морок,
Тихий
ужас сухой листвы.
2000 г.
*
* *
Это только шум воды,
В тишину упавший зуммер,
Это только плеск
звезды,
Нота впавшая в безумье.
Это только смех внутри
Остановленного эха…
Не морочь, не говори.
Знаю, к т о
не
любит смеха.
2000 г.
*
* *
Вы всё еще молвите
русскую речь,
Вы всё еще ловите паузу в речи,
Еще
восклицанье, как вскинутый меч,
И слог безударный ударом
отмечен.
У речи живой жемчуга в закромах,
Здесь много
значенья, да вымысла много,
Уже это бисер, рассыпанный в
прах…
Бессильна, бессмысленна дальше эклога.
Глубокой цезурой звучит тишина.
Сквозь гул
площадей проступает отчайнье,
Но прежде язык, как и эта
страна,
Подвержен безумной тоске одичанья.
Вы всё еще слышите терпкую речь,
Вы всё еще
помните истовость слова,
И всё еще дышите копотью свеч,
Чтоб музыку слов ощутить в себе снова.
Вы всё еще знаете присно и днесь -
Последнему
слову не будет отсрочки.
Но кроме молчанья молчание
есть.
За скукою боль одичанья. И точка.
2000
г.
*
* *
Стихи слагаются от
скуки,
Но не от боли, боль скучна,
По
точным правилам науки
Лишь скукой боль своей страшна.
Тоска и скука, их довольно
Для творчества как
бытия,
И не Твоей ли адской болью
Всю мою
жизнь дышала я?
Но я канона не нарушу,
Пусть
боль идет через меня,
Путь скука охраняет душу
До
вдохновенья, до огня.
2000 г.
Ты снился мне, как умершие
снятся,
Уже умерший, но
еще живой,
Ты словно ангел плыл над мостовой,
Как
будто бы не смел её касаться,
Но и не мог над городом
подняться,
Над сном моим, и кто-то был с тобой.
Ты снился мне, но это был не сон,
Ты говорил, но
был мертвее мёртвых,
Так кадр за кадром, дальше было
стерто…
Горел, как в морге, в городе неон,
Неясный гул катил со всех сторон,
И пал туман
недружеского сорта.
Ты уходил, ты уплывал, а он,
Другой, что не
отбрасывает тени,
Выстраивал над городом ступени
Куда-то вверх и вниз, в мой странный сон,
В
котором я своё стихотворенье
Уже тебе читала о тебе,
И где-то петухов смолкало пенье…
2000 г.
*
* *
Чьим богатством заплатим
за бедность,
Где из тьмы дверь открыта во тьму,
Мы
храним свою страшную верность,
Только мы с тобой знаем
чему.
